[259x300]

Почти у каждого из нас бывает драма,
Она, казалось бы, решается легко:
Одна в осеннем городе скучает мама,
И этот город расположен далеко.
И мы сначала ничего не замечаем,
И дни разлуки складываются в года...
Мы обещаем написать и забываем,
И наши мамы нас прощают, как всегда...

А когда-то мальчик был обеспокоен,
Если только мама покидала дом,
И, уткнувшись взглядом в пальмы на обоях,
Ел горбушку хлеба с сахарным песком.
И ждал, когда в подъезде ржавая пружина
Скрипнет, возвращая ласку и покой...
А у нее работа, а потом дружина,
И под вечер с полной сумкою домой.

Как две заботливые птицы, эти руки
Нас успевали защитить и пожалеть,
А мы смотрели с братом только на зарубки
На косяке дверном, мечтая повзрослеть.
И дождик летний капал, и земля парила,
И, как в войну, мы продолжали в жизнь играть,
И все, что раньше мама нам не говорила,
Мы начинаем только-только понимать:

Почему так много было кукурузы,
Почему в апреле запахи острей,
Почему зимою хочется арбуза...
А вообще-то было все, как у людей.
И тот пьянящий запах новеньких сандалий,
И в кульке за рубль десять карамель,
В шариковой ручке радостный Гагарин...
Так ничто не может радовать теперь.

Но раз в году хотя бы, кажется, так просто
Вернуться к тихой радости родимых глаз,
Но мы спешим к вершинам творческого роста
И мамы понимая, не тревожат нас...
И ждут, и врут опять немножечко соседям,
Похлебывая тот же ягодный кисель,
Что, может быть, на Новый Год домой приедем,
А нас несет опять за тридевять земель.

Но, как с пластинки пыльной,
Пляжный визг нам слышен,
Память наша пленкой рвется, как в кино.
И как же мы бессильны пирожками с вишней
Возвратить ту радость детства своего...
(с) О.Митяев

И я, тебя, мамулечка, очень люблю.
Мне немножко обидно, что тебя кто-то любит сильнее меня, но это обычная пацанская ревность.
Я знаю, что за меня было пролито много слёз, и мне всегда казалось, что это слёзы глупые - все равно со мной ничего плохого не случилось.
И когда меня, в твой день рождения, сбила машина, и ты позвонила мне с другого конца земного шара с вопросом "что случилось?" и отказывалась верить, что все нормально, а неожиданно проснулась ты среди ночи, совсем не потому, что случилось что-то со мной или внуками. Я желал тебе здоровья и долгих лет, а ты плакала и просила сказать правду. И правду мы сказали только когда на мне все зажило, а внучку твою выписали из больницы. Телефонов мобильных тогда не было, и только сердце могло подсказать, что с нами что-то не так.
Мне всегда комфортно, что ты далеко, и можно сказать, что у меня все хорошо. И верить, что ты не волнуешься.
Когда мне было 20 я писал тебе смешные письма из армии. Когда я сейчас их перечитываю - мне больно. Если б, мне мой ребенок писал такие из армии - я, может, стал бы седым... Но тогда все это казалось прикольным. А ума не хватало оградить родственников от тягот и лишений. Я просто был горд, что я это всё прошёл.
Когда-нибудь я обязательно попрошу за все это прощения.
Я никогда не просил. Даже если заснул в углу - все равно не просил.
Сестра через минуту говорила "Я больше не буду!". А я не говорил, даже если для себя твёрдо решал, что больше не буду.
Но я попрошу...