Это цитата сообщения hariton-off Оригинальное сообщение

Лидер группировки «Ленинград», человек, привыкший выражать свою точку зрения исключительно ясно и "без купюр", предельно адресно не пославший разве что Господа Бога, автор рингтона номер один в России «Бумер» и «Манифеста брендреализма». Человек 2007 года по версии журнала GQ. Знакомьтесь - Сергей Шнуров.

Официальный сайт Шнурова начинается с жизнеутверждающего «На хуй!». Это далеко не единственная из его известных цитат. За десять лет музыкальной деятельности их накопилось целые тома. На каждый жизненный случай. "Если раньше баб надо было добиваться, то теперь - от них отбиваться". Например. Или: «Я слушаю Рахманинова, он иногда даже круче «Металлики» бывает». Лидер «Ленинграда» не ездит на машинах, но коллекционирует их («стоят, дорожают»), любит дорогие вещи и называет свою группу одной из них.

Шнуров считает, что каждый человек всю жизнь снимает собственное кино. В каком жанре, и с каким сюжетом - решает только он сам. Кино про Шнурова тоже есть. Документальное. Называется "Он ругается матом". Матом Шнуров действительно ругается. Но делает это настолько органично, искренне и ненавязчиво, что хочется его внимательно слушать. И говорить ему «Вы». В ответ. В интервью GEOMETRIA.ru Сергей Шнуров рассуждал о возможности продажи нефтяной вышки, основах создания собственного бренда, пользе чтения, близости музыки и спорта, отечественном (и не только) кинематографе, а также тонкостях его, отечественного, языка. В частности, смысловой разнице между словами «ебать» и «поебывать». Писатель Борис Инин называет лидера «Ленинграда» «стихийным чмом», его сын Константин - грамотным маркетологом, НТВ говорит о нем, как о песенном хулигане, «матерщиннике» и «эпатажнике». Мне лично Шнуров очень симпатичен. Он - настоящий.
Geometria: Почему «Ленинград» называется группировкой?
Сергей Шнуров: Группа – это объединение личностей, а группировка – уже устаревшее название для бандформирования. Следующая пластинка выйдет под названием «Бандформирование».

G: Получается, «Ленинград» – не музыкальная группа, а бандформирование.
Шнуров: Да, именно так.

G: Хорошо, а почему у лидера группировки с таким патриотичным названием штаб-квартира в Берлине?
Шнуров: Почему штаб-квартира? В Берлине только сайт. Я там не живу... с 45-го (смеется). Но часто бываю, потому что у нас там происходят концерты. Сайт имеет немецкое происхождение Бог его знает почему - так просто получилось, срослось. Раньше чего-то стали душить по поводу мр3 в российском рунете, это было давно, в две тысячи, вроде бы, первом году.
G: Вот это, кстати, один из мифов, которые вас окружают: Сергей Шнуров, дескать, после того, как сделал себе громкое имя в России, живет в Германии. Получается, все гнусные инсинуации?
Шнуров: Нет, я живу здесь, в Петербурге. То есть, живу-то я много где, но возвращаюсь всегда сюда. Потому что здесь мой дом. И дача у меня здесь.

G: А в связи с тем, что вы часто бываете не в России, не возникает желания поменять что-то в своей стране?
Шнуров: (ненадолго задумывается) Не возникает.

G: То есть, все хорошо так, как оно есть?
Шнуров: Ну, и не все хорошо. Но обычно те люди, которые пытаются изменить Россию, ничего хорошего не делают для этого.

G: А что бы вы сделали?
Шнуров: А я бы ничего не делал. Не надо ничего делать. Образование нужно повысить. И книжек больше читать. Любых, без разницы, каких, - главное, больше.

G: Ну а как же всемирный престиж российского, хотя нет, советского образования?
Шнуров: Русское образование - одно из самых хуевых в мире. И по этому поводу, по-моему, уже никто не испытывает иллюзий. Таким его делает зарплата учителей, отношение к ученикам и отношение учеников к учителям. Очень плохие учебники. И непонимание истории. Историю у нас переписывают под каждого Президента, такого быть не может. А Президент у нас меняется не реже раза в восемь лет, то бишь сейчас мы будем ждать очередной переписки истории и смены учебников. Вот Ельцин был прекрасным, а теперь он не очень хороший. Сейчас подождем, пока Путин станет не очень хорошим.

G: Думаете, после следующих выборов Путин будет не слишком хорошим?
Шнуров: Нет, я уже неоднократно заявлял, что, как бы следующего Президента не звали, все равно им будет Владимир Путин.

G: За свою творческую карьеру вы были наиболее известны как солист группы «Ленинград», этот ваш артистический образ наиболее яркий, узнаваемый. Два года назад вы заявили о себе как художник. А вот сегодня Сергей Шнуров – это кто?
Шнуров: Сегодня Сергей Шнуров - это человек. И артист, один из лучших в стране. Один из немногих, кто путем неклассического искусства имеет какой-то вес на Западе.

G: А расскажите про выставку ваших картин в Манеже, она ведь брендам была посвящена?
Шнуров: А, про бренд-реализм? Меня бренд нисколько не раздражает. Я – это бренд, понимаешь? Не бывает позитивных брендов и брендов негативных. У нас мозги уже повернуты таким образом, вернее, не повернуты, они выебаны, - я бы сказал так, потому что так точнее, - выебаны таким образом, что мы волей-неволей смотрим на этикетку. И как бы ты к этому не относилась, все равно, сука, этикетка играет большую роль. Расскажу историю. Я был в Нью-Йорке, видел, пиздец, кепку, ну что-то пожалел денег, потому что понимаю, что я бы ее одел один раз и то, чтобы показаться в ней. Такая джинсовая хуйня, кепка, ну, обычная кепка и, вот не совру, такая блямба золотая на боку (показывает предполагаемую блямбу, размером где-то в пол блока сигарет), голова аж вешается, - ДГ. Вообще адидас, такая вещь! Так я считаю, что они (ДГ, то есть) заслужили продавать такие кепки в Нью-Йорке. Может, по-другому служили, конечно. Я тоже служил своему бренду: был честным, был собой, так и заработал.

G: На вашем немецком сайте есть Шнур-TV...
Шнуров: Это не на сайте немецком, это существует на Корбине TV отдельное подразделение Шнур TV.

G: А если бы у вас была возможность сделать свой телеканал, вы бы сделали?
Шнуров: Я бы его продал. Как он есть. Это уже дорого просто. Если бы у меня была нефтяная вышка, я бы ее тоже продал.

G: Ну, телевизионный канал - это все-таки не совсем нефтяная вышка: некоторым нравится им владеть, чтобы донести свою точку зрения, например...
Шнуров: Нет. Понимаешь, людям, которые держат телеканалы, нравится ебать мозги. А я люблю поебывать. Это две большие разницы.

G: Поебывать - это как, более ласково?
Шнуров: Да. То бишь так, ненавязчиво. А ебать мозги – это все-таки очень большая ответственность.

G: К моменту, когда началась история с «Ленинградом» каким было ваше музыкальное образование? Ограничивалось прослушиванием музыки, которая вам нравилась, скажем, Led Zeppelin?
Шнуров: Ничего подобного, я четыре года, от звонка до звонка, на скрипке пиликал.

G: Группа началась потому, что так сложились обстоятельства, или вам хотелось делать музыку, или было, что сказать?
Шнуров: Да не знаю... Собственно, был такой коллектив, мы все из одного района, и кто-то ходил играть в боулинг вечерами, кто-то там в карты, а мы решили, что играть будем на музыкальных инструментах. Поиграем, а там посмотрим, что будет.

G: С тех пор прошло десять лет. В апреле этого года десять исполнилось, если быть точнее...
Шнуров: 13-го апреля, да. Но на самом деле, вранье. Настоящий День рождения – 13 января, в Старый Новый Год, когда мы первый раз сыграли в клубе «Арт-клиника». Я тогда придумал семь песен. Но семь песен – это не концерт, поэтому мы сыграли семь песен, а потом второй раз эти же самые семь песен.

G: Как изменилась российская музыкальная сцена за эти десять лет?
Шнуров: Я вот наблюдаю, что попса стала более профессиональной. Потом, по сравнению со страшилками 90-х, которые мы видели по телевизору, сейчас в поп-проектах стали участвовать бабы погрудастей и повиднее. И появились какие-то сексуальные мотивы. Если раньше даже не дышали в микрофон, сейчас слышать это придыхание можно постоянно. Многие, кстати, уже учатся трясти сиськами, как мне нравится в западных клипах. Может быть, скоро кто-то научится, и тогда я стану фанатом этой девушки.

G: А для вас лично, что изменилось за эти десять лет?
Шнуров: Да, собственно, ничего. У меня были какие-то там пристрастия. Я люблю, положим, время от времени сожрать Макдональдс, я вот как любил, так и жру его иногда. Вот я как любил, не знаю, куриный бульон, так его и люблю. Как любил Доширак, так его и жру. Ну правда, если раньше я, положим, себе не мог позволить съесть пять фуа-гра так, чтобы совсем с ума сойти, но пять дошираков мог, то сейчас я могу позволить себе съесть Доширак, а потом - пять фуагра. Но обратно вернусь к Дошираку все равно, такая вот диалектика.

G: Ваше ощущение себя как музыканта тоже ведь должно было измениться за десять лет.
Шнуров: Да. Как группа «Ленинград», мы стали играть профессиональнее, но это не значит, что лучше.

G: Насколько я знаю, вы никогда не репетируете. По крайней мере, никогда не репетируете много.
Шнуров: Много репетировать глупо. Вообще все занимаются сами по домам. Музыка близка к спорту: если ты теряешь форму, то потом ее набрать довольно сложно, приходится прилагать усилия. И без индивидуальных занятий ты никакого результата не добьешься.

G: Вам нравятся какие-то российские музыкальные исполнители? Если отбросить девочек с сиськами?
Шнуров: А если девочек с сиськами отбросить, никого не останется. Не нравятся. Нет, ну почему, «Текиллуджаз» могу послушать. Какое-то время назад мне «Кровосток» нравился, первый альбом. Но чтобы слушать взахлеб, такого нет... Я вообще современную музыку не очень люблю. У меня на мобильнике стоит Бах. Я с удовольствием могу слушать Баха. Хотя симфонические композиции мне нравятся больше.

G: На НТВ есть проект с вашим участием, «Окопная жизнь». Кто был его инициатором?
Шнуров: Это был такой коллектив людей, сделавших изначально фильм. Некий Игорь Безруков, великий режиссер-некрореалист, потом Севыч, Всеволод, который у нас в группе играет, и я. Мы как-то втроем это все тянули, но потом, понятно, что нашими потугами это все несильно двигалось, и этот проект взяли на НТВ.

G: А ваша роль в этом, какой была?
Шнуров: Ну я, как обычно, какая у меня была роль? Ебалом торговать. Физиономию в кадр.

G: В фильме «Европа-Азия» такая же у вас была роль или что-то более идейное?
Шнуров: Даже не скажу, но в этом фильме сняться мне было очень приятно, потому что с Дыховичным мы друзья, наверное. Он меня позвал, а я сделал все, что он хотел. Моя роль довольно небольшая, я играю такого себя, но только выпившего. Играл, кстати, абсолютно трезвый.

G: По какому принципу вы отбираете проекты, в которых вам предлагают участвовать?
Шнуров: Ну, по какому - нравится-не-нравится - принцип же элементарный. К гадалке я не хожу, к астрологическим прогнозом не присматриваюсь. Мне недавно предложил Пореченков написать музыку, он снимает сиквел на фильм «Командос». Вот это мне нравится: авантюрные, такие совершенно безбашные, наглые проекты.

G: «Бумер» тоже был авантюрным безбашным проектом?
Шнуров: Конечно, он был снят за какие-то такие копейки... Первый. Про второй я не говорю, про второй мы говорить не будем.

G: Почему? Давайте поговорим про второй «Бумер».
Шнуров: А потому что мне не нравится это кино.

G: По какой-то определенной причине? Что вы вообще думаете об отечественном кино?
Шнуров: Об отечественном кино я думаю то же самое, что об отечественном футболе. То есть, мы все болеем, но понятно, что лучше смотреть английский.

G: Ну сейчас, например, вышел фильм Михалкова «12», который претендует на Оскар, который был представлен с такой помпой на Венецианском кинофестивале, и как, не смотрели?
Шнуров: А я боюсь, что и смотреть не буду. Я вообще копии не люблю. Я люблю подлинники. И не смотрю копии. Не знаю, это мое личное отношение.

G: То есть, российское кино как бы есть, но на самом деле его нет?
Шнуров: Нет, почему, российское кино есть. Ты знаешь, на самом деле, я был в Болливуде, в Бомбее, уже Мумбай этот город называется. Вот, и выяснил такую цифру: Болливуд производит в два раза больше фильмов, чем Голливуд, и смотрят его зрители, то бишь, это вся Азия, все арабские страны, включая и Таджикистан, и вот эти все, они смотрят абсолютно только Болливуд. Так что сказать, что Болливуда нет, нельзя. Может быть, Оскара ему никогда и не дадут, но он есть. То же самое российское кино: сто сорок миллионов потенциальных зрителей.

G: А нам дадут когда-нибудь Оскара?
Шнуров: А на хуя он нам нужен?

G: Нам, собственно, и ни к чему, а Михалкову, очевидно, нужен.
Шнуров: Ну зачем? Смотри вот, Болливуд делает свое дело и ему на хуй этот Оскар не нужен. Они делают его молча, эффективно, и пусть некачественно, зато есть свой зритель. Вот мне нравится советское кино. Там на самом деле ничего не происходит. Ходят люди и говорят. Но с первых кадров ты понимаешь, что это наша пленка, это наши советские фильмы и ты органично чувствуешь себя, и не стыдно смотреть тебе этот кинофильм. А русское кино мне смотреть стыдно. Потому что постоянно отвечаем Голливуду, а Голливуд, блядь, вопросов не задавал! Они постоянно пытаются что-то доказать, кому это нужно? А про зрителя нашего забывают. Вот про меня. В моем лице.

G: Ну, вы тогда можете не смотреть фильм «12», вы и так все знаете.
Шнуров: Вот почему и я не смотрю кино. Вот зачем мне смотреть «Ночной Дозор», если я с большим удовольствием посмотрю «Ван Хельсинг»? Про вампиров снято до фига фильмов, тот же самый «Блейд». Ну на хера мне смотреть «Ночной Дозор», где один спецэффект, когда переворачивается машина, и все газеты пишут о том, что, пиздец, мы достигли уровня Голливуда! Одну машину перевернули, Господи Иисусе! Как будто Голливуд просил их достигать уровня, и как будто у Голливуда есть уровень. Не знаю, вот Франция снимает совершенно замечательные фильмы без оглядки на Голливуд, им на хуй этот Оскар не нужен. А Михалкову, мне кажется, пора о душе подумать, все-таки лет сколько. Но это не мое дело. Вообще-то.

G: Ваш знаменитый мат, известность которого бежит впереди вас... Когда говорят, кто такой Шнуров, в первую очередь упоминают, что он эпатажник, матерщинник жуткий. Так вот этот мат, что это? Часть игры, имиджа или же просто искреннее проявление чувств, которые иначе не выразить?
Шнуров: Я не встречал в жизни ни одного человека, который бы не ругался матом. Ни одного. И почему, блин, такой Шнуров выдающийся, который делает то же самое? Я просто так разговариваю. Это не искренность, не цель, а средство общения. Я же понимаю разницу между «плохо» и «пиздец». И когда я говорю «пиздец», значит, ради чего-то я это говорю, я не говорю «очень плохо». Это как струна на гитаре, к этому нельзя как-то относиться, что ты будешь с ней делать, это твое дело. Кто-то умеет на ней играть, а кто-то не умеет.
G: О чем были первые песни «Ленинграда»?
Шнуров: Одной из первых была песня про девушку, которая приехала из провинции поступать в театральный институт, у нее ничего не получилось и она стала блядью. Но это было, когда меня еще интересовали девушки из провинции (смеется).

G: А песни сегодняшнего дня, о чем они?
Шнуров: Песни сегодняшнего дня... Я бы назвал это состоянием ремонта, всю сегодняшнюю обстановку вообще. Бесконечная стройка, бесконечный ремонт. Ну как с дорогами: вот, вроде бы, ремонтировали только что, у меня на Мучке, положили асфальт ровный, впервые в жизни я видел на Мучном проспекте такой ровный асфальт. Но не прошло и трех месяцев, как его тут же экскаватором вскрыли, потому что, блядь, трубы под ним гнилые. Вот такое состояние непонятно чего. Ремонт и стройка. А так... Я никому ничего не хочу сказать. И никого не хочу учить, абсолютно. Я рассказываю какие-то истории, мною придуманные, может, подсмотренные, не больше того. Что я хочу? Я ничего не хочу! Книжки надо читать, там рассказывают. Я единственный, наверное, из всех так называемых музыкантов, который относится к песне как к песне и не более. Я не собираюсь искать Бога с помощью шлягера. Мне на хуй это не нужно, потому что это не то место и не то время. И песня не обязана это делать. Вот песня «Ой, мороз, мороз, не морозь коня», о чем эта песня? Чтобы мороз, блядь, чуть-чуть ослаб. Иначе домой не доехать и не поебаться.

Спасибо за организацию интервью театру-клубу «СОХО» (Казанская, 7, т. 952 25 94), где 11 октября состоится камерное выступление группировки «Ленинград». Эксклюзивный фоторепортаж - только на GEOMETRIA.ru.
[640x427]