Джин и тоник

 Он ревновал её к дождю и укрывал джинсовой курткой её июневые кудри, а зонтик прижимал к локтю. День дожидался темноты, жизнь начиналась с середины, и закрывали магазины свои разнузданные рты. Ветра стояли на своём, шатая цепь священнодейства, и пошлое Адмиралтейство сдавало ангелов в наём, но вместо звёзд их берегли  два добрых духа - Джин и Тоник, и мир, казалось, в них утонет, едва дотронувшись земли...

А мне казалось, а мне казалось, что белая зависть - не грех, что чёрная зависть - не дым, и мне не писалось,  мне не писалось, мне в эту ночь не писалось, - я привыкал быть великим немым.

Он ревновал её к богам и прятал под мостом от неба, а голуби просили хлеба и разбивались за стакан. И плоть несло, и дух опять штормил в девятибальном танце - от невозможности остаться до невозможности унять. И вечер длинных папирос линял муниципальным цветом,  и сфинксов он пугал ответом на каждый каверзный вопрос. И, видно, не забавы для - по венам кровь против теченья. Миг тормозов - развал - схожденье...И снова - твердая земля.

А мне казалось, а мне всё казалось, что белая зависть - не блеф, что черная зависть - не дым. И мне не писалось, мне опять не писалось, не пелось и не писалось, - Я привыкал быть великим немым...И отступил девятый вал и растворил свой сахар в дымке...К стихам, к Довлатову, к "Ордынке" он вдохновенно ревновал, но вместо рифм бежали вслед два юных сфинкса Джин и Тоник, и воздух был упрям и тонок, впитав рассеянный рассвет.

Группа Зимовье Зверей