Поднявшись по деревянным ступенькам, ведущим от причала  к вершине острова, принц оказался перед парадным входом в Дом на Утесе.  Только поэт мог так назвать эту прогнившую развалину, грозившую вот-вот обрушиться прямо в морскую пучину.

Алоис скривил губы в усмешке. Было что-то жалкое в том, как искажалось его нежное лицо, внезапно становясь уродливым. Но жалким он не был никогда.

Принц толкнул дверь ногой и вошел, в комнате пахло гнилью и прокисшим вином, от единственной оплывшей свечи валил черный едкий дым. Педро Наскони, певец любви и жрец печали, сидя подлокотнике изрядно потрепанного кресла,  покусывал кончик пера и смотрел в окно, на море. Лодка Алоиса покачивалась на волнах у причала, но поэт этого не замечал, он даже гостя заметил лишь после того, как тот довольно неприязненно процедил, что стоит вот уже пять минут.

- О, друг, я рад тебя видеть в жилище моем одиноком! – воскликнут Наскони и тут же выудил откуда-то непочатую бутылку. – Нет мне покоя, покуда не вкусил ты вина. Его чудесный вкус – услада…

- Я пришел к тебе, чтобы заключить сделку, а не слушать твои вирши, рифмоплет, - отрезал принц. – Ты знаком с Амори Мортом?

Педро округлил глаза, мутные и желтоватые. Он походил на рыбу, пойманную на крючок, даже волосы его – длинные немытые патлы – отливали зеленью, как водоросли.

- Этот шарлатан! – возопил он, в ужасе хватаясь за голову, - Как смеешь ты произносить его имя в моем доме?

Принц опустил угол рта, в глубине души он был готов к чему-то подобному.

- Пять золотых.

Наскони, похоже, смекнул, к чему идет дело, в глазах его загорелся алчный огонек.

- Десять.

- Шесть.

- Девять и три сребряника.

- Семь и новое перо.

- Дьявол морской на твою голову. Восемь.

- Так что это за птица? – Алоис отсчитал монеты и теперь пересыпал их из ладони в ладонь.

- Поэт, тфьу, - скривился Наскони. – Он даже писакой называться недостин, да впрочем с Вортсвуда, с самого полесья, какие поэты? Разбойники и упыри. Говорят, и Морт этот промышлял волчьими шкурами, но люди-то насочиняют всякого, - поэт нервно облизнул пухлые губы. – Жрец он, ну или что-то в этом духе, знает больно много. И тайн вуаль его окутала…

Алоис кивнул, не дослушав, подошел в столу и отсчитал ровно пять злотых. Наскони, вскочив с матраца, сгреб деньги в карман, от возмущения у него дрожала нижняя губа.

- Маловато будет. Дрянная душонка ваш Морт.

Принц с отвращением протянул Педро еще один золотой.

- Для такой продажной твари, как ты вполне достаточно.

С этими словами Алоис покинул жилище поэта, за его спиной натужно скрипнула дверь. По пути в гавань принц несколько раз возвращался мыслями к разговору с Наскони и каждый раз оставался довольным собой. Шесть золотых. Франсис Печальный потребовал как минимум двадцать пять, что уж говорить о Сезаре Белокрылом и его прихвостнях. Но самое забавное, как эти жрецы муз ненавидят друг друга, Алоис поморщился и сплюнул за борт.