Садилось солнце, холодный ветер трепал флаг на башне Юстина. Замок серой каменной глыбой возвышался над озером, красная черепица его зубьев-башенок резко контрастировала с покрытой мохом черной крышей Юстина. Перестроенный на современный лад донжон и теперь внушал благоговение, это было своего рода сердце, вокруг которого постепенно строился весь Шварцквелле.
В темной воде плавали листья, желтые и бурые, особенно много качалось их у берега, прибитых волнами. К озеру вела тенистая липовая аллея, освещаемая редкими электрическими фонарями. Чаще всего, они прятались в кронах, заставляя листья светиться неземным светом.
Под ногами шуршал гравий, Эленус скривился. Он ненавидел этот звук, напоминающий ему о том, что кто-то еще может тоже вот так идти по этой дорожке, потом спускаться к воде, кормить лебедей. Кто-то другой, незнакомый, чуждый самой природе этого места. Эта мысль лишала его одиночества.
Стояла середина октября, дождь перестал два дня назад, и теперь озеро серебрилось в лучах заката, с воды тянуло холодом.
На днях будет открыт сезон, в замке уже вычистили все замшелые канделябры до зеркального блеска, выбили от пыли ковры и гобелены. Даже прогрызенные мышами портьеры заменили на новые.
Гости. Эленус сплюнул себе под ноги. Сколько бы лет ни прошло, десять, двадцать или сотни, ничего не меняется. Наступает октябрь и Шварцквелле распахивает тяжелые двери навстречу страждущим.
Эленус пнул гравий носком сапога и ускорил шаг. Он обожал купаться на закате.