Блуждай, душа моя,

Давай же, выбери свою дорогу. 

(c) mylene farmer

 

Было больно, когда рушились стены чего-то, что было крепостью. Но никакая крепость не строится на века, и не стоит вечность. Регина знала это с самого начала, с самого первого дня, когда на ее порог явилась Свон.

Спасительница, как окрестил ее Генри.

Она пришла, чтобы превратить ее мир в пепел. А ее саму - в Феникса.

И каждый день, она подобно этой птицы сгорала под палящим взглядом серых глаз, не давая себе усомниться в том, что следующий день снова принесет боль, разочарование и надежду.

А каждое утро Феникс начинал все заново.

Регина злилась, Эмма противостояла. Мэр наносила удары наотмашь, Эмма - не отворачивалась и не подставляла вторую щеку. Злая Королева - была злой, а Спасительница - защитницей слабых.

Изо дня в день, все было отточено до автоматизма. Каждый штрих, лишь добавлял новые краски в картину их отношений, которые с новым днем все больше походили на узы.

И завораживали, готовые цепляться за каждое слово, взгляд, прикосновение.

Регина не была для Эммы подарком судьбы, Эмма для Регины была врагом. Регина ненавидела, Эмма - добавляла перца и огня этой ненависти. И страсть между ними плавила все вокруг.

Но никогда Королева не желала к себе искренних прикосновений Спасителя.

Никогда не ждала их. 

Никогда не хотела, чтобы Свон думала, что может беспричинно коснуться ее и уйти живой с поля битвы.

Это не менялось на протяжении долгого времени. Это не мог изменить даже Генри.

Однако жизнь женщин на месте стоять не желала. Она шла вперед и подгоняла их самих, чтобы не оставлять в прошлом, так как Грэма.

Грэм стоял между ними. Он был огнетушителем в пожароопасных ситуациях. Он был преградой на пути к убийству и…чему-то другому, на уровень выше.

После него была боль. Она застряла у Эммы занозой в сердце, но когда Свон осознала, что именно Миллс причастна к смерти Охотника, у них уже не было той ненависти, что была неотъемлемой частью их отношений. 

Сейчас Регина смотрела на Эмму совсем по-другому, стоически снося ее присутствие в жизни Генри. И защищая свое сердце от вторжения шерифа. 

Эмма не пыталась влезть в сердце. Она не пыталась вырвать его и растереть в пыль. Она лишь пыталась быть Спасительницей, и спасать даже того, кто за это мог убить. 

Это светлая участь.

Или злой рок.

Эмма сама не знала, почему так хочется защитить даже Злую Королеву. Даже от нее самой. 

Почему?

И там, в Неверленде, почти на краю света, все между ними завертелось не совсем в нужную сторону. Странным образом, сплотив их и завязав.

Генри был лишь той частицей, что скрепляет то, что уже давно могло быть закреплено, но какое-то время все же потребовалось для этого осознания.

Генри не подозревал, что женщины сделали огромный шаг, почти скачок в собственной ненависти.

Перейдя черту, пройдя точку невозврата.

Так казалось.

И тогда, впервые, по возвращению в Сторибрук, Эмме хотелось коснуться Регины, вполне конкретно, искренне. Не жалеть, а крепко обнять.

На прощание.

Прощание сулило встречу, но никто не знал… когда.

Самой Эмме всегда казалось, что она сможет убежать от судьбы, начать с чистого листа, с другого города и времени. С другого мира.

Но в другом мире ее преследовали те, же проблемы. Та же подозрительность. И та же боль.

Вернуться в Сторибрук было самоубийством, но все, же Свон вернулась. Начав с «места разъединения».

И снова Регина, казалось, ненавидела ее.

Казалось.

- Он меня не помнит. Мой сын меня не помнит.

В этих словах было столько боли и отчаяния, что Эмма невольно потянулась к руке Регины, чтобы заключить запястье в немое объятие.

Регина вздрогнула, попытавшись вырвать руку, но поздно. Эмма уже вовсю владела ситуацией.

Ей давно хотелось это сделать. Прикоснуться к бывшему врагу, зная, что это может стоить жизни - тогда, а сейчас - просто гневного взгляда. Но ни того, ни другого она не получила, лишь недоумение в глазах и немой вопрос: «Что ты делаешь?»

И на этот вопрос у Эммы не было ответа. Потому что она не задумывалась никогда, что нужно обоснование для прикосновения, чтобы просто поддержать ту, которая пыталась дать ей шанс на другую жизнь.

- Он вспомнит. Обязательно.

Тогда это были уверенные слова, но Эмма сама в них не верила. Потому что не желала, чтобы Генри что-то вспоминал. Не желала, чтобы он снова был в центре внимания магических сил. Не важно, добрых или злых. Но на Регину было больно смотреть, когда Генри пожал ей руку, вместо того, чтобы обнять.

И уже после, когда Эмма и Регина остались наедине, сквозила недосказанность между ними. А взгляды говорили о многом, чего не могли сказать слова.

Слова, лишь призраки чувств.

Иногда в молчании есть много того, что никто никогда не озвучивает. Регина молчала, весьма красноречиво. Возможно, она и сейчас ненавидела Эмму, зная, что та, невольно разбивает и так уже порядком измученное сердце. 

«Прикоснись ко мне».

Эмма могла поклясться, что видела эту мольбу в глазах, но не позволяла себе осуществить ее. 

Прикосновение не всегда таит угрозу, иногда это способ многое сказать. Сможет ли Регина когда-то, кому-то озвучить то, что Эмма беспрепятственно читает у нее во взгляде? 

«Сможет!»- кричит сердце. 

«Вряд ли!» - перебивает мозг.

А Эмма пассивно стоит к Миллс спиной, думая о том, что Злая Королева не заслуживает прикосновения света.

На самом деле Свон не знает, почему она думает, что Регина не заслуживает больше шансов. Может, потому что она сама не готова их ей дать. А может, потому что боится, что Регина исправится и будет добром… А еще Эмма боится потерять Генри. Снова. Поэтому она просто стоит и ничего не предпринимает. 

Она же не судьба, чтобы вмешиваться.

Только вот сама судьба тоже слишком долго безмолвствовала, перед решающим шагом.

Шагом, который освободил Эмму от возможных прикосновений к Регине. 

И после того, как судьба, наконец-то, повернулась к Регине лицом, обнажая ряд белых зубов, Эмме стало обидно, что не она была этим поддерживающим звеном. Что у нее было масса шансов изменить Регину, но она пассивно стояла, думая о вещах совершенно не важных. 

А теперь …, она смотрит в счастливые глаза Регины в немой мольбе.

«Прикоснись ко мне».

После смерти Нила, мир снова покачнулся, накренившись на бок. Но Королева была уже далеко от мира, в котором все решает молчание и невмешательство.

Она была на пути к судьбе. И Эмма не могла помешать ее воссоединению с ней.

Но не Робин Гуд волновал Эмму, а то, что с его приходом Регина стала отдаляться от их прежних «хороших» отношений. Регина стала той женщиной, которой когда-то была сама Свон. Она не желала прикасаться к тому, кто был пассивен, когда была нужна реальная помощь и поддержка. Поэтому не удивительно, что на похоронах Нила, Миллс больше переживала за состояния сына, чем за то, что на душе у Свон. 

Эмма упустила все шансы на прикосновения.

Пусть даже и мимолетные.

Уходящая за Робином Миллс, говорила Эмме, что все, конец.

Теперь их отношения вернуться к прежним, даже не приятельским. 

Нейтральным.

И больше не будет того, когда им обеим нужны были прикосновения, чтобы понять, что они стоят на одной черте. И эта черта объединяет их так, как никогда не сможет объединить любовь.