[640x424]
Она держит его сигареты у самого сердца. Он хранит её фотографии у самого сердца.

С самого восхода солнца они покидали старый, полный клопов диван и молча шли на кухню готовить себе еду. Каждый готовил себе сам. Они уже очень долго жили вместе и отвыкли заботиться друг о друге. Нет, когда они только поженились, время от времени он приносил ей кофе в постель, а она с удовольствием готовила своему любимому ужин и стирала его вещи. Но ведь это было так давно. Мужчина и женщина. Женщина и мужчина. Они были молоды, у них были амбиции, наверное какие-то планы. Они умели мечтать, они жили… А теперь? Разбитые надежды, разбитая любовь, разбитая жизнь. И два чудовища на кухне. Две крысы, которые заваривают себе кофе и разводят в застоявшемся молоке кукурузные хлопья. Их дом был загажен. Крысы не ведут хозяйство. Все возможное пространство было загромождено всяким старым хламом. Везде стояли картонные коробки, мешки с мусором, по полу была разбросана старая одежда, на полках стояли фотографии в серых рамках, которых не было видно под толстым слоем пыли. Неисправные дисковые телефоны, детские книжки и игрушки, странные склянки с мутной жидкостью внутри, порнокассеты, садовые инструменты, справочники, бесплатные карандаши, зажигалки, пустые пачки сигарет и весь прочий сор были распиханы по углам и антресолям. Любому постороннему человеку становилось душно, как только он переступал порог. В доме просто не было свободного места, нельзя было даже сесть на пол. Грязные окна покрылись желтым налетом. Когда к ним прикасались, руки прилипали к стеклу. В доме было тяжело дышать из-за пыли, серым саваном покрывшей все комнаты дома. На кухне воняло помоями. Остатки пищи на плите и в мусорном баке медленно гнили, пока их вонь не становилась совсем уж невыносимой. Раковина была забита грязной посудой, а стол загажен разводами от кружек с кофе и другими пятнами. Раковина и ванна пожелтели и почернели. Зеркало было испорчено белыми пятнами зубной пасты. Местами сошла стеклянная пленка. Они крали все, что видели и могли украсть, почти не разговаривали и наверняка винили друг друга в том, что их сказка обернулась цирком уродцев.

Она держит его сигареты у самого сердца. Он хранит её фотографии у самого сердца.

Позавтракав, мужчина надевал потертые ботинки, старые джинсы, прятал бледное тело под воняющей фланелевой футболкой и дешевой утепленной курткой зеленого цвета и отправлялся в город. Его спутница натягивала на себя белые поддельные кросовки Адидас, шуршащую куртку на молнии, оставшиеся джинсы мужа и тоже отправлялась в город. Первую половину дня она работала официанткой в закусочной, а с трех часов и до самого вечера она шарилась по распродажам с секонд-хендам, пытаясь сделать какую-нибудь «выгодную покупку». Иногда, она просто бродила по универмагам и окрестностям, ища что-нибудь, что можно украсть. Как крыса она грызлась с покупателями в очередях, подкрадывалась, чтобы схватить что-то ценное и ненавидела всех тех, кому повезло иметь сегодня больше шуршащих банкнот в кошельках, чем у неё. А тем временем, её мужчина пытался впарить очередному покупателю электрофен или газонокосилку. В его понятии, таким образом он пытался заключить выгодную сделку, и если ему это удавалось, на некоторое время он даже переставал злиться на себя, свою работу и всех своих покупателей. Впрочем, вторую половину дня он проводил подобно своей жене, ища что бы можно еще украсть или купить за бесценок. Вечером они ужинали и ложились спать на свой старый диван, развернувшись в разные стороны. Он любит её сильнее, чем когда-нибудь покажет. Она любит его сильнее, чем он может представить. Став монстрами, они не перестали быть людьми.
Когда они ложатся спинами друг к другу, их сердца начинают биться быстрее. Она все ещё его принцесса. Он всё ещё её принц. Но они не знают об этом. Не знают,что умрут в один день.

Она держит его сигареты у самого сердца. Он хранит её фотографии у самого сердца. Они хранят свою боль у самого сердца.