Его звали... А я ведь даже не помню, как оно там по паспорту было-то.
Да и важно ли. И уж тем более не важно, как мы звали его-всегда весёлого и очень жизнерадостного парня.
Неважно, как звали его родители.
Как звали пацаны во дворе.
Как звала его первая его девушка.
И вообще.
Неважно.
Простые серые глаза-с хитринкой и искоркой бесовского веселья.
Именно такие восторженно-весёлые глаза у него бывали, когда он прикладывался к автомату.
Именно такие глаза у него были, когда мы воровали сигареты из третьей палатки.
Именно такие глаза у него были, когда неслась по серпантину ведомая им машина-с горящим тентом, весь борт в дырах...
Именно такие глаза у него были, когда машина, кувыркнувшись, ушла под откос серпантина.
Даже не верилось, что это тело своё отслужило-такое безмятежно-весёлое было лицо... И пол-затылка нет.
Всему своё время. И даты путаются. Просто вспомнилось. Просто образ делает ещё один шаг в темноту-а эта запись позволит ему не раствориться в пустоте окончательно.
То, на что я посмотрю через несколько лет и подумаю: "Было же. И я был.". Да. Просто веха, на которую иногда можно оглянуться. Говорят, полезно иметь такие вехи.
И говорят, что вредно. А я так и не определился.