В колонках играет - Олег Медведев - Мальчик
Настроение сейчас - светлая грусть

Это своего рода генетическая память - тоска по миру до грехопадения. Это тоска по времени чистоты, об утраченной гармонии, о разрушенной целостности, об идеальной телесности. Квинтэссенцией этой тоски по земному раю, наверное, являются произведения английских сказочников. Льюис, Толкин, Кеннет Грэм, Милн... Именно в сказке этот идеал и проявляется полнее всего, воплощен, т.е., обретает плоть, предстает в каком-то зримом конкретном образе. Как Зачарованное Место в "Винни-Пухе", как первозданная Нарния, как домик Крота у Грэма... Этот мир в своей глубине - всегда мир детства, а путь в детство - путь к восстановлению души.
Не то чтобы в русской литературе этого нет. Эта тоска по бесконечному, по первозданной гармонии присутствует везде: и у Достоевского, и у Тютчева, и у Лермонтова. Только у русских как-то ...метафизичнее, что ли... У ФМД - это планета Смешного Человека, которой не может не быть, но которая пока всего лишь сон, идея, лишенная "телесной" оболочки, "географического" начертания. В этом смысле известная песня про "Город золотой", который "под небом голубым", - совершенно в английской традиции.
Может быть, это мне только кажется. И внятно выразить не умею.


Зачарованное Место. Отрывок из последней главы "Винни-Пуха".
...
- Пух, что ты любишь делать больше всего на свете?
- ...Что я люблю больше всего на всем свете - это когда мы с Пятачком придем к тебе в гости и ты говоришь: "Ну как, не пора ли подкрепиться?", а я говорю: "Я бы не возражал, а ты как, Пятачок?", и день такой шумелочный,и все птицы поют. А ты что больше всего любишь делать?
- Это все я тоже люблю, - сказал Кристофер Робин, - но что больше всего я люблю делать - это...
- Ну, ну?
- Ничего.
- А как ты это делаешь? - спросил Пух после очень продолжительного размышления.
- Ну вот, спросят, например, тебя, как раз когда ты собираешься это делать: "Что ты собираешься делать, Кристофер Робин?", а ты говоришь: "Да ничего", а потом идешь и делаешь.
- А, понятно! - сказал Пух.
- Вот, например, сейчас мы тоже делаем такое ничевошное дело.
- Понятно! - повторил Пух.
- Например, когда просто гуляешь, слушаешь то, чего никто не слышит, и ни о чем не заботишься.
- А-а! - сказал Пух.
Они шли, думая о Том и о Сем, и постепенно они добрались до Зачарованного Места, которое называлось Капитанский Мостик, потому что оно было на самой вершине холма. Там росло шестьдесят с чем-то деревьев, и Кристофер Робин знал, что это место зачаровано, потому что никто не мог сосчитать, сколько тут деревьев - шестьдесят три или шестьдесят четыре, даже если он привязывал к каждому сосчитанному дереву кусочек бечевки.
Как полагается в Зачарованном Месте, и земля тут была другая, не такая, как в Лесу, где росли всякие колючки и папоротник и лежали иголки; здесь она вся росла ровной-ровной зеленой травкой, гладкой, как газон.
Это было единственное место в Лесу, где можно было сесть спокойно и посидеть и не надо было почти сразу же вскакивать в поисках чего-нибудь другого. Наверно, потому, что на Капитанском Мостике вы делали все-все на свете - во всяком случае, до того самого места, где, нам кажется, небо сходится с землей.
И вдруг Кристофер Робин начал рассказывать Пуху всякие интересные вещи - про людей, которых называют Королями и Королевами, и про еще каких-то, которые называются Купцами, и про то место, которое называется Европа, и про потерянный остров посреди моря, куда не приходят корабли, и как сделать Насос (если нужно), и как в Рыцарей посвящали, и какие товары мы получаем из Бразилии. А Винни-Пух, прислонившись спиной к одному из шестидесяти с чем-то деревьев и сложив лапки на животе, говорил: "О-ох", и "А-а, понятно", и "Не может быть", и думал о том, как было бы чудесно, если бы в голове у него были не опилки, а настоящий ум. И мало-помалу Кристофер Робин рассказал все, что знал, и затих и сидел, глядя с Капитанского Мостика на весь Белый Свет и желая, чтобы так было всегда.
А Пух продолжал размышлять. И вдруг он спросил Кристофера Робина:
- А это очень хорошо, когда тебя посвистят?.. В эти... Ну, как ты говорил?
- Чего? - спросил Кристофер Робин нехотя, словно прислушиваясь к кому-то другому.
- Ну, в эти... на лошадке, - объяснил Пух.
- Посвятят в Рыцари?
- Ах, вот как это называется,-- сказал Пух. - А я думал, это посви... Ну ладно. Они не хуже Короля и Купца и всех остальных, про которых ты говорил?
- Ну, поменьше Короля, - сказал Кристофер Робин, и тут же, заметив, что Пух, кажется, огорчен, он поспешно добавил:
-Но побольше Купца!
- А Медведь тоже может стать им?
- Конечно, может! - сказал Кристофер Робин. - Я тебя сейчас посвящу.
Он взял палочку и, слегка ударив Винни-Пуха по плечу, сказал:
- Встань, сэр Винни-Пух де Медведь, вернейший из моих рыцарей!
Понятно, Пух встал, а потом опять сел и сказал: "Спасибо", как полагается говорить, когда тебя посвятили в Рыцари. И незаметно он снова задремал, и во сне он и Сэр Насос, и Сэр Остров, и Купцы жили все вместе, и у них была Лошадка, и все они были верными Рыцарями доброго короля Кристофера Робина (все, кроме Купцов, которые смотрели за Лошадкой). Правда, время от времени он качал головой и говорил про себя: "Я что-то перепутал". А потом он начал думать обо всех вещах, которые Кристофер Робин захочет рассказать ему, когда вернется оттуда,куда собрался уходить, и как тогда трудно будет бедному Медведю с опилками в голове ничего не перепутать.
"И тогда, наверно, - грустно сказал он про себя, - Кристофер Робин не захочет мне ничего больше рассказывать.Интересно, если ты Верный Рыцарь, неужели ты должен быть только верным, и все, а рассказывать тебе ничего не будут?"
Тут Кристофер Робин, который все еще смотрел в пространство, подперев голову рукой, вдруг окликнул его:
- Пух!
- Что? - сказал Пух.
- Когда я буду... Когда... Пух!
- Что, Кристофер Робин?
- Мне теперь не придется больше делать то, что я больше всего люблю.
- Никогда?
- Ну, может, иногда. Но не все время. Они не позволяют.
Пух ждал продолжения, но Кристофер Робин опять замолчал.
- Что же, Кристофер Робин? - сказал Пух, желая ему помочь.
- Пух, когда я буду... ну, ты знаешь... когда я уже не буду ничего не делать, ты будешь иногда приходить сюда?
- Именно я?
- Да, Пух.
- А ты будешь приходить?
- Да, Пух, обязательно. Обещаю тебе.
- Это хорошо,-- сказал Пух.
- Пух, обещай, что ты меня никогда-никогда не забудешь. Никогда-никогда! Даже когда мне будет сто лет.
Пух немного подумал.
- А сколько тогда мне будет?
- Девяносто девять.
Винни-Пух кивнул.
- Обещаю,-- сказал он.
Все еще глядя вдаль, Кристофер Робин протянул руку и пожал лапку Пуха.
- Пух, - серьезно сказал Кристофер Робин, - если я... если я буду не совсем такой... - Он остановился и попробовал выразиться иначе: - Пух, ну, что бы ни случилось, ты ведь всегда поймешь. Правда?
- Что пойму?
- Ничего. - Мальчик засмеялся и вскочил на ноги. - Пошли.
- Куда? - спросил Винни-Пух.
- Куда-нибудь, - сказал Кристофер Робин.
И они пошли. Но куда бы они ни пришли и что бы ни случилось с ними по дороге, - здесь в Зачарованном Месте на вершине холма в Лесу, маленький мальчик будет всегда, всегда играть со своим медвежонком.

(c) А.Милн