Мария Галина, «Автохтоны».

«Действие нового романа Марии Галиной разворачивается в старинном городе, своеобразной культурной столице пограничья, соединяющего (и одновременно разъединяющего) Восточную и Западную Европу. Прибывший издалека герой пытается восстановить историю давней постановки очень странного, судя по глухим упоминаниям мемуаристов, спектакля – оперы «Смерть Петрония». Обращаясь к давно забытому эпизоду двадцатых годов прошлого века, герой все глубже погружается в сегодняшнюю жизнь города и его артистической среды, и чем ближе он приближается к разгадке, тем активней реагирует на его расследование Город и его загадочные обитатели».

Лучшее, что есть в книге – язык и стиль, они на первом месте, и благодаря им у Галиной получаются потрясающие образы. И обстановки, и героев. Стиль напоминает если не Стругацких, то Булгакова в редактуре-переделке Чехова, которую обнаружил у себя на чердаке Пелевин и хорошо поглумился над ней, ввернув немало сленговых словечек и изрядно осовременив. Хлесткие фразочки с образной передачей – это как раз они. А худшее, что есть в книге – абсолютная безынтересность происходящего, вялость, «проглоченные» действия, что в сочетании с массивом диалогов, от которых должно веять динамикой, дает общее ощущение скуки при чтении. Я в прямом смысле зевал от темпа романа, мне были безразличны его события, скучны до зеленой тоски почти все обитатели города, несмотря на их яркость и живость, а сюжет постоянно витал где-то в облаках, даже не желая спуститься. В итоге, разделенный мысленно на 4 небольшие части, которые я планировал прочитать за один день, если не за один присест, этот очень странный и короткий недодетектив-недотриллер-недорозыгрыш читался почти двое суток, и с каждым перерывом было все труднее возвращаться, так как напрочь забывалось о том, что было до него. Оставались только некоторые особо яркие образы, сравнения, метафоры, многочисленные реплики и краски. А сюжет, не сумевший заинтересовать ни разу от начала до самой развязки, способен, наверное, уместиться в театральном буклетике, и то даже там будет выглядеть скучно. И вряд ли его вообще можно внятно сформулировать, избежав двоякостей и неоднозначностей.

Собственно, разыгрываемой театральщиной отдает вся книга. Впечатление, будто это спектакль, пьеса, возникло у меня задолго до появления типичных для постановок вкраплений. Потому что персонажи отдельно, образы декораций отдельно, реплики отдельно, сюжет витает в воздухе, но с трудом вычленяется из нагромождения всего остального. А зритель, если он не заядлый театрал, тоже отдельно: либо мило посапывает от скуки или регулярно смотрит на часы, либо силится не затеряться в витиеватом слоге, из последних сил тщетно пытаясь увязать в единое целое полотно все разрозненные образы. И только настоящему прожженному театралу все нипочем: он просто ловит кайф от задумок автора, с которым находится на одной волне, интерпретирует кучу намеков и по окончанию спектакля чутка с иронией глядит на заспанно-мятые или недоуменные лица остальной публики. Да, вот так, ребята, это было супер, но вы все профукали.

Повествование от третьего лица лишь усугубляет проблему восприятия, мы никак не можем ассоциировать себя с героем, постоянно нам тычут, что это «он», мы даже имени не знаем, отчего безликость оборачивается раздражающей мозг неуместностью гг в происходящих событиях, никакого контакта с читателем не случается. Различные второстепенные фэнтези-персонажи, будто сошедшие со страниц сказочного фольклора, преподнесены как нечто обыденное и в то же время мистическое. Их реализм так до конца и не прояснен, как не становится ясной и общая картина этого города. Так и вся книга, в моем случае, просто осталась непонятой, хотя Галина припасла разжевывающий пассаж под финал, уравняв мифологичность с восприятием реальности. Образы образами (с десяток особо удачных даже запомнил), но для меня их одних недостаточно, чтобы вытянуть скучное малоинтересное чтиво хотя бы на уровень привязанности и желания возвращаться после перерыва. А если уж даже этого нет, то, пожалуй, послевкусие от книги гораздо больше негативное.