Дата моего рождения суетливо бегает по неделе вдоль и поперек из года в год. С надеждой,
что она когда-нибудь сможет выбраться из этого надоедливого магического круга и она
больше не сможет существовать. Надежда - единственное, что
заставляет её бегать по неизбежности и, в конце концов, в ней так
и остаться вплоть до моей смерти. Только моя смерть в состоянии подарить ей свободу, избавится от этой неизбежности,
родившейся вместе со мной.

Но избавлюсь ли от этой неизбежности я? - кричит мой левый сосок, бегающий по телу.

*На фоне раздаются взрывы мужских хлопушек и женский смех*

Я не отвечаю. Я беру губную помаду в свои мокрые пальцы и поддергивающими движениями начинаю рисовать себе рот на лице.
Частенько замечаю, что покрасив свои потрескавшиеся губы слюнями цвета давно выцветшей любви - незаметно понимаешь, что
нет ничего прекраснее сладких слез, сползающих аккурат к уголкам рта. Их сладость напоминает
рвоту. Слёзы искренее любой слюны. Они хотя бы оставляют вкус и не исчезают среди прочих вкусов разных жидкостей. Они уникальны. Индивиды.

Слёзы - это маленькие шлюшки, одетые в прозрачные пижамки... это маленькие венки, по которым струится кровь из самого сердца...

*на фоне раздается несколько щелчков от ногтей, занимающихся сексом с ножницами. Распиленные пополам ногти разлетаются по всей комнате*

Признаться в любви собственной рвоте.

Одеть пиджак и гордиться выходящим из тебя пердежом.

Поцеловать на прощание прыщавое лицо экрана и хлопнуть дверью.

Сунуть жилистый член в бедное влагалище.

Быть немой и безмятежной, как корова в Индии.

Сейчас же стать самой счастливой на свете барби.

Взглянув в бумажку, вижу всякие знаки да символы. Что-то интересное есть между ними, кроме всяких особенностей фактур бумажки.
При соприкосновении краски с деревом рождается знание. Таинственны и все те вещи, которые в наших глазах обретают смысл.
Знаки правят миром.
Символы правят черепными коробками.
Бумага правится кожей.
Глазам нравятся выпуклости.
Цифра поправится знаком.
...
А бедный Ил Ик Ич только что отсосал.

*шепотом* Не обижайте геев. Не надо мешать самим себе. Это плохо.

Конечно, это хорошо, когда её бедра крепко скользят по моим волосатым коленям. Потому что:
1) Моя спина празднует новый год, когда по ней ползут её руки и нащупывают несколько волосинок, растущих на моей спине.
2) Из глаз растут вены по всему лицу.
3) А из штанов торчит пила, разрезающая её пополам.
Вспоминаю детство. Чудесные фонтаны, кепка, скрывающая прическу с закосом под Гайла из Стрит Файтера.

Улыбка в небо и пальцем к солнцу.
Я тогда сказал, что- то веселое. Что - уже не помню. Я любил вкус шоколада и аркадный автомат с игрой о полицейских вертолетах.

Улыбка в экран, пальцем на курок.
Я тогда почувствовал что- то хорошое. Что - уже не помню. Зато прекрасно помню те две её половины, что я сейчас вижу под своими потными ступнями.

Тут я вдруг с диким напряжением откидываю руки назад, опрокидываю голову туда же и загибаю ноги все в том же направлении. Я стал похож на колесо. Это грустно.

Левая сторона моей груди плачет. Она хочет кушать. Она хочет прижаться своими зубками к чужой плоти. Ей нравится форма шариков. Были бы у неё пальцы - она
тогда хотя бы помастурбировала и осталась бы все такой же невозмутимой для чужого глаза.
Замечаю, что она умирает. Потихоньку. Медленно для улыбки, верно для земли.

Левый сосок что-то хочет сказать, но его заткнул мой обслюнявленный палец.

И ВДРУГ... моя грудь завопила как будто сквозь вату. Грустью.






В темноте... одиноко...






Да...






В этих пробелах тоже одиноко...







Я так подумал - будет все таки верным решением найти себе место между знаками и символами. Там смысл есть. И тихо. Тесновато, правда, но хорошо.
Да, все будет хорошо. А завтра будет рай. Послезавтра Рай. Через неделю РАЙ. И только лишь потом. Когда-нибудь.
Ад.
Быть может, мы делаем отсчеты времени не с того конца?
Я люблю ад. Он хороший. Тесновато, правда, зато со смыслом.


А вообще, скоро прискачет мой белый принц на черном коне, трахнет меня и мы будем счастливы. Не ебет.

...спустя неделю, после того, как я это написал... он прискакал.

Он скользит своими губами по моему подбородку и дышит так, что моя шея вскоре была полностью окутана пожаром. Он цепляется руками в мои волосы и целует мои губы. раз. еще раз. Спускается ниже и начинает целовать шею. Я закрываю от наслаждения глаза и говорю ему: "...спасибо за то, что пришел. я тебя ждал"

Он улыбается. Он смотрит своими серыми грустными глазами сквозь мою кожу и чуть отведя лицо в сторону прошептал: "ты мне это говоришь уже в сотый раз. поэтому, прошу, ненадо больше никаких "спасибо", ладно?"
Я замолчал.
Его улыбка растопила мою кожу, которая стекала аккурат к междуножию. Как расплавленный сыр, он берет её в руки и засосывает себе в рот.
Я кончил.
Моё чуть ослабевшее тело падает на спинку стула, а правая рука застегивает ширинку на брюках. Никакого плавленного сыра. Никаких пальцев и волосов. Только сперма на ладони....
Моё...
Моё возможное будущее прямо у меня в руке. Вот кто об этом только не мечтал, а? Хах... а уже не мечтаю, я вижу. Оно такое... белое... со вкусом моря и песка.
Слышу волны и чаек.
Моя сперма растекается по всему океану и заползает в чьи-то ракушечки... ушечки... рюшечки... Солнце радостно палит всех подряд. Ему похер. Оно высокое. Оно большое и белое. Нафиг ей
моё мелкое светлое будущее?

Правильно. Не зачем.

Чувствую, как под сыром дрожат семенники. Вспомним Дэвида Филта с его жирным пирогом.

The Child that smelt funny!

...

Я вижу детских смех, чувства и ощущение великого Чего То. По моим дрожащим губам скатываются шлюшки в прозрачных пижамках, а на лице, словно на холсте Иеронима Босха, изображена какая то великая Улыбка, пропитанная запахом греха.

Вспоминаю запах плоти.

"Своё говно не пахнет" - я понимаю... но, это что-то с чем-то, когда его НЮХАЕШЬ со стороны. Я долго думал... как пахнет грех? Рвотой? кровью? И только когда я почуял запах потной плоти, смешанной с запахом любовных выделений, доводящей до рвоты - я все понял. Это уникальный запах. В нем чувствуется тупая энергия, сладкий привкус и кол-во тепла, отданное на однотипные движения туда-сюда. Непонятно только какого. А хотелось бы верить...

600 метровые мухи летают над головой и жужжат. Им похер. У них другие запахи.

Сейчас же стать самой счастливой на свете барби.

Быть немой и безмятежной, как корова в Индии.

Сунуть жилистый член в бедное влагалище.

Поцеловать на прощание прыщавое лицо экрана и хлопнуть дверью.

Одеть пиджак и гордиться выходящим из тебя пердежом.

Признаться в любви собственной рвоте.


ЕЬТСАЧС ЬТСЕ И ОТЭ