Снился сегодня сон.
Я в комнате, на стенах сплошняком красные и белые кнопки. Каждая кнопка – какая-то функция. Рядом со мной препротивный сухой старик, сидит, развалившись за столом.
На двери – тоже куча кнопок. Они могут менять цвет. Когда все кнопки станут одного цвета, я смогу выйти.
- Выпусти!
Старик смеётся. Я падаю на пол, на колени, бью по бесконечным кнопкам. Белый-красный-красный-белый-красный-белый-белый-белый...
- Выпусти!
- Ты вся подчинена моей воле. Сейчас ты не можешь встать...
Я пытаюсь подняться с колен, и действительно не могу...
- А сейчас ты найдёшь ту кнопку, которая поможет тебе подняться...
Я лихорадочно жму на белую кнопку слева от меня.
- У тебя прилив сил, ты будешь пытаться выйти...
Я кидаюсь к двери и изо всех сил нажимаю на все кнопки, до которых могу дотянуться.
- ...Но у тебя ничего не выйдет: ты подчинена мне. – монотонным голосом говорит старик, а я заливаюсь слезами. Он вновь смеётся.
«Всегда остаётся последний козырь – я могу выйти за рамки. Если сейчас не получается – то только потому, что я и не очень-то хочу. Моей жизни ничто не угрожает, поэтому я ошибочно считаю, что можно продолжать находиться здесь. Вот почему я плачу? Мне хочется, чтобы меня пожалели? Кто? Этот старик? Разве он умеет? Кто здесь способен на жалость, кроме меня самой?».
Я поднимаю голову и открыто улыбаюсь. Слёзы мгновенно куда-то исчезают.
- Я всегда могу выйти за рамки, начать новую игру. Я сильнее этой идиотской комнаты, сильнее бесконечных кнопок, сильнее любой тюрьмы! Посмеешь ли ты сейчас сказать, что я не могу выйти отсюда?..
Старик на мгновение испугался. Затем взял себя в руки и, хмыкнув, проговорил:
- Мы ещё встретимся.

Хочу попасть в Германию. Нет, во Францию - выучу французский язык. Или всё же в Британию? Многовато «хочу» получается. Мне б немецким усиленно заняться да инглышем... люди, скажите, вообще французский тяжёлый? В особенности для человека, который, считайте, четыре языка знает – русский, украинский, английский и немецкий? Вот и я думаю, что нормально, перенесла бы... время, время, время...
Мне понадобился бешеный график учёбы, чтобы я научилась его ценить – до секунд. И всё равно оно для меня бежит слишком быстро. Вроде бы совсем недавно мне было двенадцать. А сейчас – последний оплот относительного детства, потому что 16 – ближе к взрослым, чем к детям. Не говоря уже о 17, 18 и – о ужас! – 19. 20 – это уже пенсия :). Правда, я совсем взрослой вряд ли когда-то стану, недавно вот проторчала как приклеенная у прилавка с новогодними маскарадными игрушками для возраста около 3 лет... торчала до тех пор, пока мама не оттащила. Вот так и живём...
Целых 8 учебных дней проходила в школу. Жутко, скажу я вам. Ежесекундно появляется странное ощущение: «Тупею. Тупею. Тупею. Тупею...». Зачем мне эти ненужные знания? Всё - пустая шелуха, щедро приправленная двумя, тремя, четырьмя или даже пятью контрольными в день. И одноклассники не врубаются ни во что, ходят, лишь бы склоки поразводить...

Так, проедусь по забавным эпизодам и закруглюсь.
Всемирная история. Учим 1861 год, когда Россия после Крымской войны отменила крепостное право. Учительница, не добившись от нас внятных ответов на вопросы (я привыкла большей частью молчать – чего хлеб отбирать у вольных тружеников? Так, затравку ответа пущу и сижу, отдыхаю, а они пусть за мной повторяют, подглядывая в учебник и кося в чужую тетрадь...), принялась расписывать ужасы положения крестьян:
- Во всём мире уже поставлен капитализм, строятся сверхбыстрые машины, товары переносятся между всеми странами, девятнадцатый век на дворе! В Англии двести лет назад и то такого не было, как в России – был лишь поземельный гнёт, но не личностный! Вы понимаете – личностный! Крестьяне не могли уйти к другому помещику, пожаловаться на своего помещика, отказать ему в чём-то, не могли учиться, не могли заниматься тем делом, которым хотелось или к чему лежала душа, не могли уйти в город, не могли взять отпуск от работы или просто отдохнуть, не могли иметь собственного мнения, не могли продавать свою землю, если она им по каким-то причинам не нужна, не могли не платить бесконечные налоги! – Наталья Викторовна передохнула и устало посмотрела на наши скучающие физиономии. – Не могли выйти замуж или жениться без разрешения помещика!
Тихий голос Арзу, с такой недоверчиво-изумлённой интонацией:
- Да?!

А учительница по трудам... ох, песня. У меня полное освобождение от физкультуры из-за головы. Особенно плохо мне наклоняться – один раз наклонюсь и лежу пластом. Естественно, в школе я никогда не мою полы и не убираю этими огрызками, которые по чистому недоразумению зовутся вениками и швабрами (от веника там только ручка, нижняя часть, которой по идее мести надо, срезана. А швабру когда-то пополам сложили, и так верхнюю часть и потеряли. А тряпка каменная и несгибаемая. Про ведро для мусора, у которого отпадает дно, я молчу). И Елена Павловна прекрасно об этом знает. Что ж вы думаете? Она пообещала, что я после уроков (после седьмого урока) останусь убирать её класс в одиночку, потому что я уже два раза пропустила свою очередь! Пока объяснялась с одноклассниками, на меня смотрели типа «Ну мы поняли, что ты самая крутая».
Всё той же Елене Павловне взмечталось, чтобы я ей на понедельник принесла 10 страниц рукописного конспекта тетради «с очень важной информацией о том, как отличить натуральную ткань от синтетической». (Я представляю лицо продавца, когда я подхожу, поджигаю рукав по долевой нити и ещё и озабоченно говорю: «Курицей не пахнет!»).
И ей же хочется, чтобы я принесла журнал «Бурда» (классно звучит, правда: «Наташ, ты мне случайно свою бурду не одолжишь?») и по нему кроила себе оригинальную модель с воротником и рукавом. Честно, надеюсь в этот раз банально сходить в ателье одежды на заказ, вручить им кусочки оригинальнейшей модели и попросить сшить так, чтобы видно было, что это делал непрофессионал 9 класса (ещё ни одно моё трудовое творение ни разу в жизни не видело улицы).
Когда ж это всё закончится...